Накануне старта приемных кампаний в вузах корреспондент журнала «Вестник образования России» А.О. Печенкина побеседовала с ректором одного из ведущих химических университетов нашей страны, являющегося базовым вузом учебно-методического объединения по образованию в области химической технологии и биотехнологии – Российского химико-технологического университета имени Д.И. Менделеева – доктором технических наук, профессором Колесниковым Владимиром Александровичем.

– Владимир Александрович, близится приемная кампания: как ваш Менделеевский университет готовится к этому этапу, какие мероприятия проводит, каковы особенности приемной кампании в вашем вузе? Какие проблемы возникают в ходе подготовки и как вы их решаете?

– Завершая одну приемную кампанию 1 сентября 2011 года, мы буквально через месяц начинаем подготовку к новой кампании – так устроен у нас цикл. И уже в октябре мы собираем в большом актовом зале Менделеевского университета новых абитуриентов, это практически за 8 месяцев до начала приема. Обычно собирается до 600 человек: это москвичи, ближайшее Подмосковье, Центральный регион России, и мы рассказываем, что ждет абитуриента уже в 2012 году. Второе мероприятие мы проводим в феврале – день открытых дверей. Приходят не только старшеклассники (10–11 классы), приходят и девятиклассники – зачастую дети начинают подготовку к поступлению в Менделеевский университет за два-три года. И последнее мероприятие мы проводим уже в апреле, на другой территории – в новом корпусе Менделеевского университета, где мы показываем современные лаборатории, кафедры, подразделения, опыты химические. То есть как минимум мы собираем три раза наших потенциальных абитуриентов за этот период подготовки к приемной кампании. Кроме того, молодежь сегодня пользуется электронными средствами массовой информации, и поэтому на сайте Менделеевского университета есть вся информация для абитуриента – нормативные документы, правила приема, факультеты, направления подготовки.

Также мы проводим олимпиаду, нам дали такое право – проводить олимпиаду по химии. Заочная олимпиада – это более тысячи участников, финальная часть – около 400, и вот 14 мая мы будем вручать дипломы победителям и призерам олимпиады в малом актовом зале, где они и будут сдавать документы.

Конечно, выставки. Мы регулярно участвуем в шести-семи выставках. Плюс журналы, публикации в различных изданиях. То есть мы активно работает над массовым информированием абитуриентов. Но статистика свидетельствует, что основной источник информации – сайт Менделеевского университета.

В период подготовки к приемной кампании, помимо массового информирования абитуриентов, мы формируем и приемную комиссию: отбираем молодых способных преподавателей для того, чтобы вести эту работу.

– Я так понимаю, значительную часть ваших абитуриентов составляют олимпиадники?..

– Нет, их не так много. Схема такова: заочный тур – 1000 участников, очный тур – 300 человек, а победителей и призеров – только 30. То есть получается 100 олимпиадников на 1000 принятых – это немного.

– По новым правилам приема олимпиадники имеют право подавать документы только в один вуз и по одному направлению. С чем связано такое ограничение?

– Да, мне нравится это нововведение. Победитель олимпиады, имея льготу на поступление, занимает 10 мест, а поступает в один вуз, а 9 мест держит за собой, не уступая другим. Это несправедливо. Олимпиадник должен определиться. Тем более, если он выиграл олимпиаду по химии, то выбор его уже понятен: МГУ им. М.В. Ломоносова, Менделеевский, Университет нефти и газа им. И.М. Губкина или медицинский. Он должен просто определиться, что ему ближе.

– По Вашим наблюдениям, кто составляет костяк талантливой молодежи – олимпиадники или абитуриенты, набравшие высшие баллы по ЕГЭ?

– Могу сказать определенно: хороший контингент составляют и олимпиадники, и те, кто набрал максимальный балл, – они хорошо мотивированы, хорошо учатся. Но талантливые люди могут и не попадать в эту элитную часть. Они могут проявиться потом, уже в процессе учебы. Например, приезжают из регионов ребята, у них более низкие баллы, они не участвовали в олимпиадах, но хорошо впитывают даваемое знание, постепенно набирают силы, раскрываются, и к 5 курсу – они уже «звездочки». 

– У вас в вузе существует какая-то система поддержки талантливой молодежи, что-то делаете, чтобы оставить их в науке, мотивируете их продолжать научную деятельность?

– Есть система поддержки. И надо сказать, что государство последнее время уделяет этому немало внимания, выделяет деньги: стипендии президента, стипендии правительства, просто стипендиальная поддержка. Конечно, есть именные стипендии на уровне факультетов, предназначенные тем, кто занимается научной работой. Еще мы сейчас выиграли грант очень хороший в числе ста вузов России – как раз на поддержку молодежи, талантливых молодых ученых. Есть хорошие научные школы, например, Международная лаборатория стекла, и мы выиграли там крупный грант на три года, с приглашением иностранных ученых, – там работает много молодежи. То есть, если молодежь имеет желание работать, то имеет и такую возможность. У нас есть лаборатория воды, где работают аспиранты, дипломники... Но беда в другом – нет стимула остаться работать в высшей школе, потому что средняя зарплата профессора – 20 тысяч рублей, а расти до профессора 20 лет не каждый хочет, мало кого прельщает такая перспектива...

– Как же вы пытаетесь решить эту проблему – обновления преподавательского состава?

– Мы набираем молодых преподавателей, поддерживаем, как можем. Но проблему надо решать более масштабно – базовая заработная плата должна быть достаточно высокая. Скажем, базовая зарплата профессора должна быть – 50 тысяч. Тогда у молодежи будет стимул, будет к чему стремиться. А к 15–20 тысячам стремления нет. Ведь наши выпускники зарабатывают по 30–60 тысяч, работая в зарубежных компаниях, это в 3 раза выше, чем профессор в университете. Так что проблема обновления кадров останется, пока не решат проблему с бюджетной зарплатой.

– В некоторых московских вузах уже несколько лет говорят о демографическом кризисе, отдельные специальности переживают даже нехватку абитуриентов, отчего случаются недоборы, низкий уровень контингента. У вас есть направления, которые испытывают подобные проблемы?

– У нас проблема не в плане кризиса, скорее идет перекос в ЕГЭ. Дело в том, что ЕГЭ пишут по математике все, по русскому языку все, а дальше – большая часть пишет ЕГЭ по обществознанию. В результате имеют право поступать только в гуманитарные вузы. Физику, химию, биологию – пишут мало. Дети со школы нацелены на гуманитарное образование, экономику, юриспруденцию и так далее. У нас проблема там, где физика. Там, где набор с химией (это биотехнология, химическая технология, фармацевтика, новые материалы медицинского назначения) – проблем нет, там регулярно реальный конкурс 3–5 человек на место. А вот там, где с физикой к нам поступают (материаловедение, компьютерные технологии) – с физикой значительно меньше...

– То есть дети уже в старших классах должны точно определиться с направлением и сдавать ЕГЭ по химии и физике...  

– Да, со школы целенаправленно сдавать физику и химию – в этом сложность. В большей степени мы эту сложность ощущаем в нашем филиале в Новомосковске, вот там беда с контингентом, там недостаток абитуриентов, которые сдавали бы ЕГЭ по химии и физике и шли учиться в наш филиал. В Москве такой проблемы нет: слишком много желающих приехать, вуз мы известный, поэтому на 1000 мест у нас 5000 реальных заявлений. На экономику бывает до 30 заявлений на одно место, но там скорее дети-заложники. Берем на контрактное обучение. Есть такое модное направление – логистика на экономическом направлении – оно прямо манит молодежь. Там можно учиться только за деньги на конкурсной основе, но, что делать, – выбирают именно эту специальность.

– Помимо экономического, какие направления самые популярные?

– Из химических: биотехнологии, фармацевтика, материалы медицинского назначения, полимеры, нефтегазохимия – такие «бренды», которые раскручены в России.

– Владимир Александрович, а как вы относитесь к идее введения ЕГЭ в высшей школе, по окончании бакалавриата?

– Формализовать можно, конечно, все – до абсурда. Может быть, в экономике и юриспруденции это и нормально. Но ЕГЭ, например, по химической технологии, по процессам и аппаратам?.. Можно, конечно, по каким-то формальным вопросам. Но процесс обучения у нас предполагает также и решение реальных практических задач. У нас, как правило, идут защиты дипломных проектов, решающих реальные проблемы – нам это интереснее. Если и введут, скорее всего это будет только по базовым каким-то направлениям, экономическим. Вряд ли по химии. По крайней мере, мы головная организация по химическому образованию, и к нам такие предложения не поступали – разработать тесты ЕГЭ для бакалавров. По химическим технологиям вряд ли это вещь нужная. Тут, пожалуй, жизнь вернее рассудит, хорошего мы подготовили специалиста или нет. Человек может блестяще ответит на вопросы, потом прийти на предприятие, где необходимо решать конкретные задачи, и у него опустятся руки. Были такие примеры. И вот история из жизни. В 1983 году в Алжире мы читали лекции на французском языке: мы хорошо знали предмет, но плохо знали французский. И тем не менее нам удавалось донести до студентов гораздо больше, чем тем преподавателям, которые отлично знали французский, но не вполне владели предметом. Вот, пожалуй, яркий пример специфики нашего направления.

– Как в вашем университете развивается двухуровневая система обучения? Многие ли по окончании бакалавриата идут в магистратуру?

– Магистратура только начинает развиваться. Предыдущие годы мы выпускали в основном специалистов, и пока немного бакалавров. Сегодня на всех направлениях в Менделеевском университете всего 250 магистрантов. Это совсем немного. Будем отбирать лучших: магистрант – это будущий аспирант, который защитит диссертацию. Но пока эта ступень в стадии становления, так как и бакалавров мы еще не выпускаем достаточно. Года через три только все заработает в полной мере.

Сегодняшних магистрантов мы готовим по целевой программе, специально для компании «СИБУР»: выбираем лучших из наших бакалавров, компания оплачивает их подготовку, а потом ребята уезжают работать в Тюменскую область, в Томск…

– То есть вы активно взаимодействуете с работодателями, и проблема трудоустройства у ваших выпускников не стоит?

– Да, компания «СИБУР» блестящий тому пример. Также «ЕвроХим», другие зарубежные компании. Мы знаем, что наши специалисты там нужны, нужны проектировщики для конкретных предприятий в регионах.

– И заключительный вопрос: какие наиболее важные цели в развитии вашего вуза вы видите на сегодняшний день и с какими препятствиями сталкиваетесь на пути к ним?

– Основная, наверное, на сегодняшний день и цель, и проблема – это омоложение кадров. У нас достаточно много докторов наук, более 200 работает в Менделеевском университете, но возраст их уже, к сожалению, прошел отметку 50 лет, в основном это 60–70 лет. Чтобы иметь молодых докторов после 35, необходимо их мотивировать. Мотивация может быть разная: перспектива карьерного роста (у нас она есть), перспектива работы в зарубежных лабораториях (тоже есть). Но жизнь такова, что люди хотят за свою работу получать здесь реальную хорошую заработную плату. Если государство пойдет на то, чтобы зарплата бюджетников в высшей школе увеличилась хотя бы вдвое относительно той, что сегодня имеем, – появится молодежь, появится мотивация для работы. Вот это одна их главных проблем.